6 самых известных тюрем в россии

Что такое тюрьма особого режима

Чтобы понять, что такое тюрьма особого режима, следует предварительно определиться с понятием колонии особого режима. Это учреждение пенитенциарной системы, призванное изолировать наиболее жестоких преступников – особо опасных рецидивистов, совершивших преступления уже в период отбытия наказания, приговоренных к пожизненному лишению свободы, а также «смертников» – лиц, которым приговор не приведен в исполнение вследствие моратория на смертную казнь.

В колонии установлено несколько режимов содержания – обычные условия, так называемые облегченные, и строгие. Поступившие заключенные, если они не относятся к категории «смертников» либо пожизненно осужденных, первоначально приходят в обычные условия. Они не особо разнятся с условиями содержания в колонии, например, строгого режима. Существуют лишь некоторые ограничения, которые касаются того, сколько заключенный может потратить денег с лицевого счета (не более 30 % МРОТ), также лимитируются посылки и бандероли. Разрешаются четыре свидания в году разной продолжительности.

Важно! Для стимулирования примерного поведения заключенных в колониях особого режима введены даже облегченные условия содержания. В них переводятся положительно себя зарекомендовавшие сидельцы, не имеющие взысканий на протяжении года.. Облегченный режим предусматривает изменение денежной суммы, которую можно потратить с лицевого счета (до 60 % МРОТ), увеличение количества посылок и свиданий

Облегченный режим предусматривает изменение денежной суммы, которую можно потратить с лицевого счета (до 60 % МРОТ), увеличение количества посылок и свиданий.

Однако, наряду с облегченными и обычными, в колониях особого режима существуют также строгие условия. Фактически, это и есть тюремное заключение или тюрьма особого режима. Содержатся заключенные в специально оборудованных помещениях, по двое в камере. В тюрьме отбывают наказание заключенные пожизненно, «смертники», совершившие преступления в условиях лишения свободы, а также те, кого администрация колонии сочтет необходимым перевести в более жесткие условия отбывания наказания.

По каким критериям зэков отбирают в СДП?

По распоряжению оперативников в СДП могут автоматически по прибытии попадать «малолетки» — юные заключённые, что по достижении совершеннолетия переводятся из учреждений для малолетних преступников в лагеря общего режима. Как правило, на «малолетках» взрастают юные бунтари, мечтающие расшатать «красный» режим, поэтому ещё на приёмке в «красных» лагерях с малолеток активно сбивают дубинками «блатную пыль» и на перевоспитание определяют в СДП.

Если в лагерь прибывает блатной зек, в личном деле которого указана связь с преступным миром, его тоже могут прожать в карцере — «под крышей», а после получения необходимых заявлений на камеру — отправить жить в отряд СДП. Даже если блатной не работает, а лишь находится среди «эсдэпуриков», его биография, несомненно, замарывается.

Но в целом население СДП — это обычные запуганные зэки. Они боятся всего. Неизвестный штаб, где злобные сотрудники отправляют зэков пачками «в гарем». Мрачный куратор из оперативного отдела, от предложений которого невозможно отказаться. Начальник отряда, постоянно чего-то требующий. Десяток активистов СДП, круглосуточно унижающих обычных «эсдэпушников». Зашуганные зэки не то что не готовы к отстаиванию своих законных прав содержания, они боятся даже смотреть в глаза сотрудникам и главным активистам.

Их страх объясним. Некоторых из зэков держат на крючке ещё со времён карантина, где они писали «чистосердечные» признания о любви к анальному и оральному сексу и своём добровольном желании «уехать в гарем». «Сознавшимся» присваивали женские имена, и отрядный актив СДП обращался к ним исключительно в женском роде.

В каждом отряде есть так называемые «сухари». Бывшие насильники или педофилы живут среди основной массы зэков, но делают всё, что им прикажут. В редких случаях есть и жертвы изнасилования уже в самом лагере. Шантаж и угроза быть разоблачённым и угнанным в «гарем» — самый действенный инструмент, пусть и не самый распространённый. Большинству зэков из СДП хватает постоянных издевательств и периодических избиений.

Но немало и тех, кто идёт работать в СДП сознательно. Они с предвкушением учатся закладывать других зэков и получать за это хоть маленькие, но привилегии. Со временем и другие «эсдэпурики» входят во вкус и уже с маниакальным удовольствием «отстреливают» зэков, докладывая в «точковках» об их нарушениях.

Кто-то не застегнул пуговицу, кто-то вышел на плац с руками в карманах, кто-то стрельнул у соседа сигарету — «эсдэпушники» знают, что в дальнейшем этому зэку достанется в каптёрке отряда или штабном кабинете без права на оправдание. Элемент власти их прельщает. Так они вырастают сначала в собственных глазах, а потом и в карьере активиста СДП.

Конечно же, основная масса заключённых презирает «эсдэпушников», а особо дерзкие не упускают возможности даже им как-то насолить. Где-то отпустят в спину унизительное словцо, а где-то могут и «проштырить» бок заточенным электродом. Поэтому администрация тщательно оберегает свои «глаза и уши», и смелые зэки то и дело подлетают в кабинетах от дубинок и шокеров.

Не попасть

Избежать работы в СДП трудно, но возможно. Редкие единицы, кто не готов мириться с необходимостью доносов, бьют в отряде стёкла и режут себе вены или выпрыгивают в окно на асфальт. Некоторые даже решаются вспороть себе горло на коротком свидании с матерью, лишь бы его вернули после медсанчасти хоть в штрафной изолятор, но уже не в СДП.

Большинство духовитых зэков после медсанчасти, конечно же, сменяют место пребывания, бывает, и на карцер до конца срока. Но у администрации бывают и циничные решения: ещё ночью зэк бегал по лагерю с криками «помогите, убивают!», а уже утром его, зашитого и подлеченного, возвращают из медсанчасти в тот же отряд СДП, от пыток которого он и сбежал. Так, многие перестают даже думать о возможности сорваться из отряда.

«Карандаши» на карандаше

«Карандашами» могут стать даже за принадлежность к определённой народности: тувинцы или буряты в большинстве своём склонны к неподчинению лагерной администрации, и потому они уже за то, что родились не такими, как все, взяты на особый контроль оперативников. Именно поэтому после изучения сотрудников администрации «эсдэпурики» обязаны выучить наизусть всех «карандашей», чтобы даже со спины узнать того или иного профучётника и сделать о нём соответствующую запись в блокноте.

В СДП лагеря может быть до сотни активистов, и каждый из них имеет десятки дополнительных к ПВР обязанностей, каждый из них чем-то загружен. Одни следят за администрацией, другие специализируются на «карандашах», третьи обязаны следить за «кучками», то есть за собранием каких-либо зэков более трёх человек. Отдельные бригады «эсдэпуриков» заняты промзоной, столовой, штабом, магазином, баней — у каждого свои объекты наблюдения и свои обязанности. Пошёл зэк на перекур — запись, кинул мимо урны бумажку — запись, разговаривал во время приёма пищи — запись.

После отбоя, когда весь лагерь замирает в тревожном сне, к делу в отряде СДП приступает ночная смена. Десятки писарей часами дешифруют записи дневных событий и передвижений, составляют отчёты для «мента» колонии, кураторов отряда, оперативников лагеря.

Днём СДП следит, ночью пишет. И каждое утро глава СДП идёт на доклад в штаб, где рассказывает своему куратору — как правило, заместителю начальника колонии — о событиях и происшествиях в колонии за прошедшие сутки.

Ад администрации

Основная масса зэков «красного» лагеря, несомненно, страдает. Осуждённые в режимных отрядах ничем не заняты и постепенно тупеют перед телевизором или радиоприёмником с ежедневной передачей о правилах внутреннего распорядка (ПВР). В производственных — рабочих — отрядах зэки, наоборот, с утра до вечера пашут на предприимчивого начальника колонии в промзоне. Однако по сравнению с простым активистом из отряда СДП любой другой зэк живёт шикарно.

Когда в «красном» лагере обычный заключённый без связей и денег попадает в систему СДП, то выбор у него небольшой: смириться и делать всё, что скажут, или страдать от издевательств, а потом всё равно смириться и делать всё, что скажут.

После двухнедельного карантинного ада зэки распределяются администрацией по отрядам и должностям. Не повезло тем, кто по той или иной причине попадает в СДП. Как минимум спать им придётся куда меньше положенного, а получать по печени, наоборот, гораздо больше.

Первые три дня неофит учит администрацию лагеря. Это значит, что в свободное между подъёмом и отбоем время зэк сидит и, словно стихотворение в школе, учит ФИО, звания и должности всех тех представителей администрации, что работают в лагере. Десятки фамилий и званий перепутать легко, далеко не все зэки хорошо знают русский язык, но в тугой атмосфере страха, так умело создаваемой садистами-активистами, экзамен по администрации не сдают единицы. Кто в школе так и не научился рассказывать стихи, был позже жестоко бит в лагерном СДП.

Теоретическая зубрёжка сменяется практикой в лагере. Если посмотреть на лагерь с высоты птичьего полёта, то на всех перекрёстках и узловых объектах можно заметить «эсдэпуриков». У каждого из них в руках блокнот, за ухом — карандаш. В лагере активисты СДП следят за всем и всеми: записывают передвижение сотрудников администрации, ведут хронометраж и пишут о маршрутах тех зэков, что интересуют оперов или верхушку СДП, подслушивают разговоры и даже пытаются вербовать в свои агенты обычных зэков.

«Мент колонии». 2018 год, колония ИК-40 г. Кемерово.

«Эсдэпушник» обязан знать в лицо всех сотрудников администрации, издалека узнавать по походке любого работника колонии. Поэтому новички стоят, например, на углу штаба и часами смотрят на «шлюза» — входные двери в лагерь. Как только они заметят появившегося сотрудника, то тут же подают жестами сигнал на следующую точку «эсдэрупиков» где-нибудь метров за тридцать и записывают на листок время и код сотрудника. Чтобы записи были точными, а связь — мгновенной и в тоже время не считывалась случайным наблюдателем, все сигналы и записки кодированы. Каждому сотруднику администрации верхушкой СДП присвоен код в виде цифры и жеста. Стоит какому-нибудь заместителю начальника выйти с обходом в лагерь, как впереди него летит весть: такой-то и во столько-то вышел из штаба и идёт в зону. Центровые узлы нервной системы лагеря приходят в боевую готовность: прячут запрещенные предметы, наводят в отрядах и на объектах лоск и готовят отчёты.

С помощью зэков администрация следит в том числе и за своими же сотрудниками. На любом обходе и при отрядных плановых обысках всегда присутствует «эсдэпурик» и пишет, что и у кого изъято, во сколько был закончен обыск и сколько пакетов с изъятыми вещами были доставлены в дежурку. Таким образом «хозяин» лагеря исключает возможность появления коррупционных связей между осуждёнными и сотрудниками.

Так же тщательно СДП следит и за зэками, правда, не за всей массой, а только за теми, кто на карандаше. Профучётники и юридически грамотные заключённые, наглецы и потенциальные бунтари — все те зэки, кто представляет какой-то интерес для оперативников, берутся на особый контроль, «на карандаш». «Эсдэпурики» их так и называют — «карандаши». Их разговоры пишутся, передвижение по лагерю — пишется, время посещения туалета — пишется. Не нужно никаких видеокамер и умных систем наблюдения: зэки следят и докладывают не хуже, но гораздо дешевле.